Перед ней был сам Логос. На белой его тунике и на волосах сверкали то ли всполохи платинового сияния, то ли кристаллики инея.

– Вер, ты! – Встреча казалась чудом.

– Что ты здесь делаешь?

– Ищу тебя.

– Зачем? – Он удивился вполне искренне.

– Чтобы передать тебе желание.

– Какое желание? Ты о чем?

– Я хочу, чтобы Элий вернулся. – Она вся дрожала – то ли от холода, то ли от волнения.

– Куда вернулся?

– Неважно куда. Главное – ко мне.

– Желание больше не исполняются.

– Желание исполняются все время. Весь вопрос – как. И чьи. Так вот исполни это: Элий должен вернуться ко мне. А Луций Камилл – к своей матери. Так пожелала мать Камилла. Я только передаю. Как гений. Ведь я гений, пусть и наполовину.

– А я – бог, – с усмешкой отвечал Логос-Вер. – Все ясно. И какой гладиатор выиграл для нее поединок?

– Кто-то должен был выиграть? – Она растерялась.

– Конечно. Правила не меняются. Раз желание должно исполниться, значит кто-то должен сражаться. Но кто?

– Гладиаторы? – робко предположила Летиция.

– Гладиаторы? – переспросил Логос. – Нет, это совершенно не обязательно. Да и связи с гениями и богами у гладиаторов теперь нет. Но я знаю, кто будет биться. – Он схватил ее за руку и потянул за собой в вышину.

– Куда мы? – изумилась Летиция.

– В Небесный дворец.

– Разве смертных туда пускают?

– Простых смертных – нет. Но Августу пустят. Я гарантирую. Только погоди! – Он отцепил от пояса золотую флягу. – Надо закапать тебе в глаза амброзию. Тогда ты сможешь видеть богов во всем их блеске.

Расчеты давно были готовы. Но Минерве они не нравились. Выходило все как-то просто. И… нет, наверняка что-то она не учла. Но вот что? Кто бы ей помог. Кого попросить. Логоса? Ну уж нет! Она и сама справится, без этого молокососа, которого все почитают отныне чуть ли не за главного бога.

Дверь отворилась и явился Логос, как волк из басни. И не один, а с девчонкой. Причем смертной. И глаза у девчонки светятся, как у богини. Понятно: Логос позаботился, чтобы девчонка не ослепла. Печется о людишках, смешной.

– А она-то здесь зачем? – Не слишком любезно встретила Минерва гостью.

– У нас очень важное дело. И очень срочное. – Логос говорил с сестрою так, будто Минерва была его клиентом.

– Хочу сразу предупредить: смертных с собою не берем.

– И не надо. Летиции не понравится жить на планете, населенной разумными амебами.

– О чем вы? – не поняла Августа.

Логос внезапно наклонился, оторвал лоскут от длинного Минервина пеплоса и швырнул в жаровню. Ткань вспыхнула белым платиновым огнем, и исчезла.

– Клеймо принято, – объявил Логос-Вер.

Минерва нахмурилась:

– Прекрати свои игры.

– О нет, игры как раз впереди. Летиция передала мне желание. Я взял у тебя клеймо. Тебе придется биться, чтобы желание исполнилось.

– Что за ерунда?! О чем ты? Разве здесь Колизей?

– Тебе нужны зрители? – Логос развалился в кресле и глотнул из золотого кубка нектара. Он вел себя бесцеремонно. Летиция стояла за его креслом и смотрела во все глаза. Нахалка! – Сейчас кликнем богов. Их во дворце мало меньше, чем жителей в Риме. Пусть посмотрят.

– Я не буду драться! – возмутилась Минерва.

– Будешь. Я дрался по милости богов сотни раз. Небожители исполняют просьбы людей. Иначе зачем бесчисленные жертвы, каждодневные молитвы, зачем все храмы, алтари, фимиам? У людей с богами симбиоз. Они не могут друг без друга. Так что настал твой черед услужить смертным. Кого выберешь в противники? А впрочем, чего выбирать. Я – устроитель, я назначу. Марс не подойдет. Хотя его ожоги и зажили, он все еще страдает нервным тиком, поэтому дадим ему отдохнуть. Бог ужаса дерется плохо, Аполлон только стреляет из лука, Вулкан хром, да и молот – это не оружие. Остается Беллона. Сейчас ее позовем и…

– Логос, что ты замышляешь?

– Ничего тайного и дурного. Я меня такое чувство… Да нет, не чувство, а знание… Ведь я обнимаю весь мир, Минерва, в отличие от тебя. Так вот, с Земли вам не удрать. Я еще точно не ведаю, почему. Но… – Логос тряхнул головой и рассмеялся. – Не удрать, – повторил, будто утверждал договор. – Так что придется постараться и старушку нашу как-то обустроить. И стараться придется всем, и богам, и людям.

– Ты слишком о себе высокого мнения, Логос, – усмехнулась Минерва. – И если ты думаешь, что я попадусь на такую хитрую уловку, и расскажу тебе, как мы уберемся с Земли, то ты ошибаешься.

– Ладно, сестрица, не тяни. Это ни к чему. Уж как гладиатор могу сказать точно – не поможет.

– Хорошо, идем.

– Куда?

– В покои Беллоны. Я исполню твои дурацкую прихоть. Напоследок.

– Дорогая сестрица, помни, что ты должна победить.

Порция расхаживала по своей маленькой тесной спаленке и не могла уснуть. Была уже глубокая ночь, а она все ходила взад и вперед, и сама мысль о том, чтобы лечь в постель и прижать голову к подушке, как к раскаленному камню, внушала отвращение. Весь день она разбирала письма. Каждое – крик, хриплый отвратительный вороний грай. Каждое послание вопило о разном, но вместе об одном и том же – все желали чьей-то смерти, разорения, заточения, осуждения. Все призывали на голову ближних несчастия и беды, обвиняли других в воровстве, нечестии, измене. Да что же это? С ума они все сошли, что ли? Какая-то женщина требовала, чтобы у ее соперницы случился выкидыш. Безумная желала смерти нерожденному дидяти. Другая призывала все кары на голову молодых людей, которые вместе с ее сыном изнасиловали девушку. Сын этой женщины попал в карцер, а его дружки избегли наказания. Теперь несчастная мать хотела, чтобы эти двое, свалившие вину на ее сына, погибли или получили страшные увечья. Право же, этой женщине следовало лучше воспитывать сына, и тогда бы не случилось несчастья. И не надо было никого проклинать.

Бывали и другие письма, конечно. Люди просили помочь вылечить их близких, помочь деньгами, устроить детей в престижную академию, женить сына на богатой наследнице, организовать ночь любви со знаменитым актером. Письма, в которых просили денег на лечение, или на летний отдых детей, или денег на покупку нового авто – где требовали простого, обыденного, незлобливого – складывались на стол толстой секретарше, она что-то писала в ответ на эти просьбы, иногда прикладывала чеки или звонила в благотворительные фонды. Для себя Крул оставлял послания с просьбами о любви актеров и гладиаторов – эти заявки Крул в подробностях обсуждал со своими помощниками. Плосколицые широкоплечие здоровяки громко ржали над каждой строчкой, обсуждая, кто из них в этот раз сыграет роль желанного любовника и сколько за это получит ауреев. Их матерям стоило лучше воспитывать своих сыновей.

У Порции не было сил дольше оставаться этом гадюшнике и с утра до вечера сортировать отвратительные послания. Каждый вечер она клялась, что не вернется в Крулу. И каждое утро отправлялась на работу, как на казнь.

В первую стопку она складывает письма, где просили кого-нибудь убить. Во вторую – где желали, чтобы соседей ограбили. В третьей оказывались письма, где требовали что-нибудь сжечь. Этих писем набиралось больше всего. Три дня назад одна женщина умоляла, чтобы сгорела базилика, где ее дочь приговорили к трем годам карцера. И базилика запылала, подожженная сразу с трех сторон. Что сгорит сегодня, Порция не знала.

Порция покосилась на кровать. Как хорошо сейчас лечь и заснуть. Но она не заснет. Подушка обожжет, кровать облепит липкими простынями. Что делать? Как заснуть, не ложась? Как заглушить бесконечное верченье слов в голове – пожары, пожары, пожары, убитые, покалеченные…

Тиберий.

Старика она вспомнила постоянно. Сегодня после работы специально прошла мимо дома Элия в Каринах. Знала, что Тиберий там живет. Увидела. Он стоял, опираясь на палку у дверей, и разговаривал с какой-то женщиной. Порция прошла мимо, на мгновение остановилась, даже кивнула. Даже улыбнулась. И Тиберий нехотя кивнул в ответ.